Российское кинопроизводство снова сделало упор на славянскую мифологию – и на экранах появился новый ужастик «Яга: кошмар темного леса». Мария Михайлова выясняет, почему создателям не удалось грамотно использовать хорошо знакомый образ из сказок.
Святослав Подгаевский – единственный в России режиссер, сфокусировавшийся исключительно на жанре ужасов. «Яга» — его пятая работа, которую он, основываясь на более менее удачном опыте проката предыдущих картин, также сделал на основе славянской мифологии. В нескольких фильмах Подгаевскому действительно хорошо удалось раскрыть атмосферу мистики в лесной российской глуши: например, в «Невесте», где изящно снята и старинная усадьба, и полуязыческие загадочные обряды. Идея работы именно над славянской тематикой действительно кажется удачной и режиссеру удалось с первых же работ нащупать нераскрытый потенциал близкой русскому человеку мифологии. Но самой важной, конечно, остается грамотная и проработанная подача материала. И именно с этой точки зрения Подгаевский выпустил неудачный и нелогичный фильм – непонятно только, из-за собственной халатности или профессионального выгорания.
Сюжет развивается в элитном квартале, окруженном пригородом. Смотрится локация впечатляюще, но с первых же кадров заставляет зрителя отвлечься от той самой старорусской тематики, которой и посвящена. И не потому, что район должен выглядеть как деревня, а из-за ярко выраженной европейской или канадской застройки, которую в России найти практически невозможно – архитектура попросту не будет ассоциироваться у зрителя с собственной страной. Не только городская локация, но и все остальные кадры выглядят несуществующими, не имеющими связи с реальностью. Создается ощущение, что создатели фильма совершенно забыли про смысловую нагрузку визуальной части и поставили картину в первых же найденных ими декорациях.
Кадр из фильма «Яга. Кошмар тёмного леса»
Таким же ощущением нереальности происходящего наполнена не только общая картинка, но и частности. Дети, как потерянные, бродят по небольшому району без присмотра, и их настолько много, что кажется даже, что взрослых в квартале почти нет. Несмотря на элитарность и, казалось бы, повышенную безопасность пригорода, сюда невозмутимо внедряют шпану, которая угрожает другим детям. Трудный подросток, вынужденно работающий в супермаркете и лишенный нормальной семьи, совершенно спокойно разгуливает с ножом в руке, даже не прячась, угрожает зарезать любого, кто ему не по душе. Вместе с тем, когда дети попадают в лес, начинается совершенно другой рассказ и стиль в корне меняется. Намеченные социальные проблемы и конфликты растворяются в воздухе, выдержанная стерильность элитного квартала исчезает и начинается классический «хоррор в лесу». Дальнейшие события кажутся отдельным фильмом, историей, вырванной из общего контекста. Складывается впечатление, что Подгаевский вдруг вспоминает, что должен напугать зрителя, и начинает старательно возвращать свою работу к канону жанра ужасов, оставляя драматическую составляющую позади.
Кадр из фильма «Яга. Кошмар тёмного леса»
Всматриваясь в этот диссонанс образов, зритель довольно быстро понимает, что режиссеру хотелось слишком многого: и показать стильную картинку, и задеть сложные социальные проблемы брошенных детей, и не забыть про свою любимую фишку – славянскую легенду. Вопросом же, как склеить воедино эти самобытные и требующие большого к себе внимания элементы, Подгаевский забыл или же просто не захотел задаться. Тем не менее, хорошо заметны большие претензии авторов картины на то, чтобы снять не просто ужастик, а серьезный и глубокий драматический фильм. Слишком многое режиссер захотел вложить в смысловую составляющую «Яги»: и травму главного героя Егора, который тоскует по умершей матери, и проблемы супругов, зацикленных друг на друге и забывающими про своих детей, и вопрос излишней строгости к ребенку, которая рождается из родительских же комплексов. Отдельно фокусируется внимание на упомянутом выше подростке-беспризорнике с ножом, который вымещает свою детскую агрессию на других.
Кадр из фильма «Яга. Кошмар тёмного леса»
Подгаевский захотел сделать фильм про целый спектр детских проблем, но до конца не раскрыл ни одну тему: в итоге все сводится к страшному демону Бабе-Яге, которая должна напугать зрителя. Логично и предсказуемо, что хоррор, который начинается во второй половине картины, полностью «глушит» все драматические потуги режиссера – действительно, очень непросто из такого жанра-аттракциона, как ужасы, сделать умное и глубокое кино. Тем более что способы напугать Подгаевский использует в весьма скудном наборе: мигающий свет, жуткие звуки, тени и, конечно, скримеры. Выходит так, что «Яга» могла бы стать вполне проходным ужастиком, если бы не усложняла жизнь зрителю невнятными рефлексиями на тему детских травм. Но режиссер захотел чего-то большего – и в итоге у него получился результат куда более слабый, каким мог бы быть без излишних претензий на интеллектуальность.
