Премьеры переносятся, кинотеатры закрываются, а значит, пора поговорить о любимых классических фильмах. Мария Михайлова вспоминает замечательную дебютную работу итальянки Лилианы Кавани — «Ночной портье».
«Ночной портье» настолько смел и дерзок, что сразу после выхода он получил не признание, а лавину негодования в свой адрес. На тот момент о фашизме в кино только начинали говорить – и это были в основном попытки несмелые, с ярко выраженной антинацистской идеологией. И вдруг вышел «Ночной портье» — картина с эротическим содержанием, в которой показаны отношения между мучителем и жертвой, между фашистом и еврейкой – неестественные, болезненные, но чувственные, обладающие своей извращенной красотой. А ведь во всем мире тогда стояла задача закрепить за фашизмом демонический, лишенный любых, даже извращенных форм красоты образ. Кавани стали обвинять в очеловечивании, оправдании нацизма, и это было понятно с идеологической точки зрения. Но все же абсолютно неверно – с точки зрения понимания этого фильма.
Фрагмент из фильма «Ночной портье»
Сюжет строится вокруг еврейки Лючии, которая пережила войну в немецких лагерях, но сумела оправиться и выйти замуж за богатого музыканта, и Макса – ее прошлого мучителя, который сумел избежать трибунала и работает ночным портье в отеле. Во время войны между Максом и Лючией возникла неестественная, болезненная сексуальная и эмоциональная связь, которая оставила столь глубокий след, что, когда герои вдруг случайно встречаются, их неудержимо тянет друг к другу и они понимают, что их разрыв невозможен – так же, как и отказ от прошлого.
Кадр из фильма «Ночной портье»
Режиссер глубоко погрузилась в тему созависимых отношений «мучитель-жертва». Она разговаривала с женщинами, которые испытывали подобные чувства, находясь в лагерях и в картине подробно раскрыла суть этого явления, которое можно назвать «Стокгольмским синдромом» . Травма героев фильма настолько глубока, что не поддается лечению: им необходимо быть вместе, мучиться от стыда, срывать свой гнев, провоцировать на жестокость, культивировать друг в друге алчность и низменность. Несчастье таких партнеров-мазохистов состоит в том, что они осознанно предпочитают саморазрушение и от этого только сильнее привязываются друг к другу: ведь когда весь мир идет вперед, а ты откатываешься назад, тот, кто рядом, кто поступает так же, как ты, становится самым понимающим и надежным спутником. Макс и Лючия остро чувствуют свою надломленность, и, хотя такие отношения возникают между людьми и сейчас, тогда очевидной причиной этому стало прошлое героев, которое сломило их.
Кадр из фильма «Ночной портье»
Если верно понять эту мысль о безнадежной надломленности, исчезают любые попытки назвать картину «оправдывающей фашизм». Напротив, фильм показывает то, что хуже самой войны – сломанных людей, чьи души уже не способны на здоровые отношения и созидающую любовь. Все люди, которые прошли через эти годы, проиграли – именно этим ужасна война. Здесь нет победителей, потому что на самом деле после подобного никто не может жить дальше. Так Макс и Лючия показывают зрителю, какой становится любовь, которую осквернила война – болезненной, изломанной, но все еще страстной и по-своему красивой. И как бы внешний мир не пытался отделить их друг от друга, оба они чувствуют, что навсегда остались в том немецком лагере и не заслуживают права идти вперед. И они знают (как и режиссер фильма), что зритель, глядя на них, будет испытывать смешанное чувство отвращения, жалости и стыда, как если бы он смотрел на бездомного или инвалида-попрошайку. Но герои ничего не просят, кроме возможности остаться друг с другом, и в этом, возможно, есть благородное желание не распространять свое безумие дальше, на нормальных людей, которые могут жить в нормальном мире. Интимная же составляющая картины еще больше усиливает режиссерское высказывание, потому что телесность помогает обнажить суть неестественных отношений, порожденных войной.
Кадр из фильма «Ночной портье»
Так эротический фильм о фашизме становится своеобразным призывом, который говорит: «посмотрите на этих людей, они существуют и это важно. Вот, что может сделать с нами война». И, возможно, нет способа уберечь людей с помощью кино от войны лучше, чем этот.
