Кино, как и любой другой вид искусства, формируется под влиянием времени. Вторая половина 60-х перевернула мировое представление об автостроении, мускулистые монстры стали символом молодости, энергии, безбашенности. Oldsmobile Cutlass, Chevrolet Chevelle SS, Chevrolet Nova, Pontiac GTO, Plymouth Barracuda, Plymouth Superbird на протяжении десяти лет соревновались в скорости, красоте и количестве продаж, но они не достигли уровня трёх главных гигантов американского автопрома: Ford Mustang, Chevrolet Camaro и Dodge Challenger. Александр Николаенко рассказывает о фильме «Исчезающая точка», воспевающем эпоху красоты, свободы и ревущих шедевров на колёсах.
История проста и универсальна — перегонщик дорогих машин из штата в штат по фамилии Ковальски ни с того ни с сего начинает безумную игру с полицейскими патрулями. Но его игра разворачивается по строгим правилам, он возвращается на место каждой аварии, чтобы удостовериться, что никто не пострадал. Забавно, но тогда, в 1971-м, кинематографисты еще не знали о существовании термина «политкорректность», поэтому самыми отъявленными негодяями показаны не полицейские, честно выполняющие свою работу, а гомосексуалисты, не замечающие за извращенными представлениями о жизни хороших и светлых вещей – доброты, взаимовыручки, дружбы.
Если бы режиссер «Исчезающей точки» Ричард Сарафьян избавился от сюжета и второстепенных персонажей, сохранив только погони и трюки на извилистых трассах, то кино получилось бы не менее замечательным; единственным недостатком такого решения пришлось бы признать резко ограничившийся круг тем, на которые смогли бы порассуждать критики. Для чего главный герой затеял рискованную гонку со стражами правопорядка? Чтобы ощутить жизнь; как в старом анекдоте про надгробные надписи, на которых помимо дат рождения и смерти указано сколько лет прожил человек, именно прожил (с женщинами, вином, кутежами), а не просуществовал на свете. Если верить Джеку Лондону для англосаксонца счастье равносильно свободе, поэтому молчаливый перегонщик машин Ковальски выбирает бесконечную пустыню и сумасшедшую скорость, чтобы познать, каково быть настоящим человеком.
Сарафьян мастерски передал психологический перелом, постепенный рост личности. Он как будто специально зажал и себя, и актера в тесной кабине «Челенджера», показывая, что не только полотенце на асфальте способно служить сценой, но и железная коробка с двумя жесткими креслами. Случай, когда глубокие мысли находят выражение через привлекательную и даже самостоятельно чарующую форму, продиктованную эпохой, редок для кинематографа. Все элементы мозаики сложились, «Исчезающая точка» стала легендарной картиной.